Боль была так мучительна, что Сабина без колебаний выпила протянутое старухой лекарство. Восхитительный покой охватил ее тело. Она наблюдала за собой как бы со стороны. Нежные пальцы пробежались по ее коже, задержались на лодыжке.
– Какой тупой мясник лечил тебя в детстве! – возмущенно покачала головой Изабель.
Сквозь сгущающийся в ее голове туман Сабина разглядела показавшееся ей очень добрым лицо Жака и услышала его слова:
– Если лошадь ломает ногу, ее из милосердия убивают и пускают на мясо. Как же Бог мог ниспослать такие мучения человеку? Тем более такой малютке?
– Человек может выдержать любые мучения, чтобы выполнить свой долг в земной жизни. Он не животное, не лошадь, он – человек!
Так ответила Жаку Изабель, не отрываясь от осмотра ноги Сабины.
– Может, все-таки лучше позвать лекаря? У Мари есть одно серебряное пенни.
«Боже, какое великодушие! Эти добрые люди готовы расстаться с последним своим достоянием!» – подумала Сабина. Изабель резко возразила:
– Оставь эту монетку на хлеб и сыр. А мне принеси плоские щепки. Мы соорудим вокруг больной ножки крепостную стену.
– А что делать мне? – спросила Мари.
– Разве тебе мало возни с малышом? – задала встречный вопрос Изабель.
Красота и добрый нрав Мари покорили сердце маленького Ричарда. После всех ужасов, пережитых той ночью на реке, он вдруг увидел подобие своей ушедшей в сырую землю матери. Мари прижала мальчика к себе, и, позабыв о голоде и безденежье, она вдруг поняла, что обрела богатство, о котором давно мечтала.
Блаженный покой Сабины под действием лекарства длился недолго. Она с трудом приоткрыла глаза и увидела лица двоих уже знакомых ей людей, склонившихся над ее ложем.
– Скажи, когда мне дернуть? – спросил Жак.
– Будь внимателен. Я скажу.
Старуха взяла в руки больную ногу Сабины и замерла в неимоверном напряжении.
– Дергай! – после этого крика последовало грубое французское ругательство.
Жак дернул изо всей силы. Такой адской боли Сабина не испытывала никогда. Гораздо легче было умереть.
– Я все правильно сделал? – осведомился добрый Жак у знахарки.
– Ты молодчина, – ободрила его Изабель. – Мы сделали все, что могли. Теперь она во власти нашего Господа Бога. Будем надеяться на его милосердие. Иди в деревню, Жак, и добудь хоть какую-нибудь пищу.
Молва летит быстрее, чем самый хороший гонец, загоняющий лошадь до смертного пота. В трактирах и деревнях, лежащих на пути гонца, уже знали о резне, учиненной людьми герцога Бальморо в поместье лорда Вудбриджа. Англия готова была ощетиниться оружием.
На третий день после нападения на замок известие пришло в Уайтхолл, где король совещался с бывшим епископом Лондона, которого он хотел в ближайшие дни назначить архиепископом Кентерберийским. Священник прочитал вслух последние адресованные королю, не очень сведущему в грамоте, письма и удивленно взглянул на монарха:
– Я не могу этому поверить, Ваше Величество!
Король досадливо поморщился:
– Лорд Вудбридж убит, и такая же участь, вероятно, постигла и его детей. Подобную жестокость нельзя оставить без наказания!
Король взглянул на юнца, прискакавшего с мрачным посланием. Ему и так хватало забот, а теперь еще придется разбираться, кто прав, а кто виноват в кровавых разборках между могущественными вассалами. Как будто вернулись вновь проклятые времена войны Алой и Белой Роз.
– Неужели это были люди герцога Бальморо? – спросил монарх. – Где доказательства?
Мальчик-гонец представил королю запятнанную кровью одежду одного из слуг Гаррета – бело-голубой камзол.
Король взмахом руки отослал парнишку прочь. Он нуждался в уединении, чтобы хорошенько поразмыслить над случившимся. Мальчик еще многое мог бы рассказать королю. Жители соседней деревни нашли останки зарубленных и брошенных в реку слуг и тело какой-то женщины, едва не растоптанной копытами коня. Но король и так все понял.
– Нет оправдания безумству молодого герцога Бальморо!
Епископ в волнении прохаживался по залу. Его ярко-красное одеяние металось, словно раздуваемое порывами ветра.
– Не верю! – восклицал он. – Молодой герцог такой же человек чести, как и его покойный отец. Он не мог совершить подобную подлость.
– Разве мы способны проникнуть в темные глубины человеческих душ наших подданных? – резонно заметил Карл Первый, как бы предчувствуя свою будущую смерть на эшафоте под восторженные крики толпы. – Каждый из моих вассалов копит ненависть в сердце, и когда она вскипает… О Боже мой!..
Он не закончил фразы и схватился руками за голову. Припадок отчаяния у короля быстро прошел, и он вновь обрел твердость и волю. И способность отдать приказ.
Король дернул за шнур звонка, и тотчас же в зале возник начальник охраны.
– Пошлите роту солдат и арестуйте Гаррета Бальморо в его Волчьем Логове. Если он будет сопротивляться, крушите стены замка из пушек и не жалейте ядер и пороха. Доставьте герцога живым в Лондон и поместите в Тауэр.
Священник приблизился к королю и, понизив голос, произнес:
– Ваше Величество! Такими действиями вы увеличите число своих врагов.
– У меня их и так достаточно. Я хочу хоть раз наказать преступника по всей строгости закона. Какая бы сила ни стояла за ним, все же я король Англии, Шотландии и Ирландии! Не сомневайтесь во мне, епископ! Я самый справедливый и неподкупный судья в этом королевстве. Быть таким судьей нелегко, но я согласился нести на плечах эту тяжкую ношу. Кровь моей бабушки, Марии Стюарт, пролитая под топором палача, каждую ночь снится мне. Я должен искупить ее грехи и грехи Елизаветы… Боже! Сколько накопилось грехов у королей, королев и вельмож! Вся Англия греховна! И вот теперь мой добрый друг Гаррет поступил, как взбесившийся мясник. Счастье, что он не пожрал трупы, как людоед!
Гаррет совещался с начальником своей охраны в каменной будке у подъемного моста замка, когда их беседу прервала его мать, леди Бальморо, запыхавшаяся от стремительного бега.
– Нам нужно срочно поговорить наедине! – с трудом вымолвила пожилая леди. Ее руки дрожали, и вид у нее был такой, словно она вот-вот упадет в обморок.
Гаррет жестом руки отослал старого воина и обнял мать:
– Что тебя так взволновало, матушка?
Адриенна Блексорн, дрожа от нервного озноба, прижалась к горячему телу сына. Она в отчаянии сжимала руки в кулаки, так что ее пальцы побелели от напряжения, а ногти впились в ладони.
Она была мала ростом, и ее голова едва достигала плеча сына. Ее темные волосы выбились из-под траурного вдовьего чепца и разметались по плечам.
